Автор –  Bijou

Луна в твоих глазах.

Все думали, что он ненавидит меня из-за моего... проклятия. Что он испытывает отвращение ко мне, потому что я оборотень. Его взгляд, в котором ужас смешался с презрением, этот взгляд все истолковывали именно в этом ключе.

            Он смотрел на меня с противоположного края стола. Что было в его взгляде, я уже сказал. Профессора в главе с Дамблдором внимательно за нами наблюдали. Их интересовал его взгляд, острый как стилет. Им было интересно, как он загонит этот взгляд-стилет мне в сердце. И еще им, конечно же, хотелось понаблюдать за моей агонией.

            Кажется, в тот вечер я разодрал край своей мантии. Не жалко. Она и так ужасно старая.

            Я не видел его много лет. Он изменился. Я тоже. Неизменен только его взгляд, полный ненависти. О, ему есть, за что меня ненавидеть. Я сам испытываю к себе это чувство. Каждую секунду. До сих пор. И дело совсем не в том, что я оборотень. Северус никогда не обращал на это внимание. Еще бы. Полу вампир не желает общаться с оборотнем. Глупости. У него не было предрассудков на этот счет. Он охотно согласился разрабатывать зелье для меня. Дамблдору не пришлось его долго уговаривать. Это все потому, что он настоящий ученый. Он стоит выше трухлявых сплетников, которые только и говорят: " Смотрите, это оборотень! Он кусач и опасен!".

            Дело в другом...

Это началось давно. Все еще были молоды, беззаботны, живы... Северус ужасно страдал от одиночества. Я чувствовал это. Никто другой не чувствовал его так хорошо, как я. Мои друзья не любили его. У каждого на это были разные причины. Но я... Мне всегда хотелось подойти к нему, сказать что-нибудь ободряющее, просто положить руку на плечо.

            Сириус решил сыграть с ним злую шутку. Тогда я не понял, почему. Тогда я просто ужасно расстроился и обиделся на него. Ведь Сириус был одним из моих лучших друзей. Он тоже обиделся. У меня в ушах до сих пор стоит его крик: " И это все из-за этой тощей, летучей мыши! Ты обвиняешь меня так, будто он самый дорогой для тебя человек. Ты разозлился на меня, твоего лучшего друга из-за кого, из-за Северуса Снейпа! Как ты мог?".

            Я хотел сказать Сириусу то же самое. Как ты мог. Ты чуть не убил Северуса. Когда я узнал об этой проделке, у меня слезы на глаза навернулись. За что? За что он так ненавидит Северуса? Ведь тот ничего плохого ему не сделал. Он только хотел немного внимания, немного дружеского тепла. О, Как я его в этом понимал!

Сейчас я отчетливо вижу причину, по которой Сириус сделал все это. Ревность. Он видел, как я отношусь к Снейпу. Скорее, даже не видел, а чувствовал. Он не мог поверить, что не властвует безраздельно в моем сердце.

Первый раз я увидел Северуса в холле. Он стоял у лестницы, такой печальный, такой одинокий. Будто кусочек черного ночного неба принял форму хрупкого мальчика с шелковистыми иссиня-черными волосами, спадавшими на плечи. Черный тюльпан. Созданье редкостное в мире цветов. На первый взгляд он кажется сделанным из черного гранита. Монолит. Ничто не может сравниться с ним по твердости. Но стоит только подойти ближе, и ты понимаешь, как хрупок цветок. Ни с чем не сравнимая хрупкость. Кажется, твое дыхание может сломать его. Черная бархатистость лепестков. У Северуса были такие глаза. Бездонные, черные, бархатные. 

Хочется прижаться губами к этим чудным... лепесткам. Они чуть влажные, ароматные. Невыносимо притягательные...

Северус был черным тюльпаном. Вся его язвительность - только средство обороны. Он хотел всего лишь защитить себя. Его хрупкие плечи не предназначались для той ноши, которую он нес с самого рождения...

            Прошел год или два. Я не мог открыто общаться с ним - ведь Северус учился в Слизерине. Я даже не мог смотреть на него столько, сколько хотел. А ведь мне так нравилось любоваться его грациозными движениями. Он все делал красиво. Изящество проявлялось даже в том, как он подносил кубок к губам во время обеда. Черный цвет оттенял алебастровую белизну его кожи.

            Еще он был очень умен. Зелья сразу стали для него чем-то вроде религии. Он был готов проводить в подземельях все свободное время. Как же я ненавидел эти зелья. Они лишали меня редкой возможности видеть Северуса в свободное от занятий время. Хотя, я никогда не мог видеть его так часто, как мне хотелось.

            Когда он узнал... обо мне... Честно говоря, я не ожидал такой реакции. Точнее, реакции вообще не было. Он воспринял все как само собой разумеющееся. Гораздо позже Дамблдор предложил ему заняться, скорее, попытаться заняться составлением специального зелья для меня.

  Как же я был рад, что именно Северус будет готовить состав. Я надеялся, что смогу чаще встречаться с ним. Так и получилось. Только... Сириус ужасно переживал. Тогда я был еще почти ребенком. Я не понимал, почему для него наши встречи с Северусом значили так много. А ведь какие это были встречи. Чисто символические. Я сидел в кресле, притаившись, как мышь, в надежде, что Северус не выгонит меня из лаборатории (кстати, что он практически всегда и делал). 

Эти вечера... пиршество впечатлений. Северус склонялся над столом, его шелковистые волосы упрямо падали на глаза. Рассеянным движением он убирал их назад, но какая-нибудь неугомонная прядка все равно падала и падала вперед. А он все также рассеянно отводил ее рукой.

У него изящные руки (не то, что у меня, настоящие лапы!) Длинные тонкие пальцы. Однажды он проговорился, что умеет играть на фортепьяно. Мне пришлось долго уговаривать сыграть для меня. Еще дольше я искал в замке инструмент. Но, поверьте, эти усилия того стоили.

Однажды ночью я взял плащ-невидимку у Джеймса, прокрался к гостиной Слизерина. Как мы и условились, Северус ждал меня у картины. Он стоял, закутанный с головы до ног в черную мантию, серебристый в столбе лунного света. Впервые в жизни я подумал о луне без ненависти. Мы спрятались под мантией и стали пробираться в Восточную башню, где на чердаке стояло великолепное фортепьяно. Накануне я побывал там и настроил инструмент - теперь он звучал бесподобно. Еще я заколдовал стены, чтобы нас не услышали.   

Идти, прижавшись к нему плечом, ощущать его дыхание на своей щеке,  прикосновение его волос, его аромат... мята и еще что-то. Кажется, грейпфрут. Но я могу ошибаться. У меня на самом деле не такой уж и острый нюх, как думают некоторые.

Не знаю, как я не сошел с ума от волнения, шагая рядом с Северусом. Ничего подобного со мной никогда не было - сердце готово было выпрыгнуть из груди, ноги подкашивались, в голове туман,  на глазах слезы. Один раз я, кажется, оступился и едва не упал (если бы не Северус. Он крепко схватил меня за плечо. Никогда не думал, что у него такие сильные, но мягкие руки).

Еще я не думал, что Северус может быть таким веселым. Угроза быть пойманным и исключенным развеселила его до невозможности. Оказывается, у него великолепное чувство юмора. Именно чувство юмора, а не сарказм. Я хохотал над его шутками как сумасшедший (вернее, давился смехом - надо было идти бесшумно). Северус тоже смеялся. Если бы вы знали, какой у него заразительный смех. И как блестели его зубы в улыбке. О, он так открыто улыбался.

Наконец, мы пришли. Я сел  в старое кресло, а Северус- к инструменту. Что это была за ночь... Музыка уносила нас туда, где мы смогли бы быть счастливыми. Где я еще был нормальным, а Северус мог смеяться...

Он... делал со мной все, что хотел. Звуки, выпархивавшие из-под его пальцев, звали, манили, тревожили, ласкали меня. Наваждение. Потом я заснул.

Проснулся я оттого, что кто-то прикоснулся к моему плечу . Северус хотел укрыть меня своей мантией, он нагнулся так близко, что  я ощутил его душистое влажное дыхание на своей щеке. Он был так близко, так опасно близко, практически касался своими губами моих губ.  Мне... до сих пор стыдно даже вспоминать о том, что я подумал в тот момент, что ощутил... Все мое тело задрожало от прелести нового непонятного мне восторга. Это было как... падение в бездну. Только бездной были черные глаза Северуса. Заметив, что я проснулся, он тут же отстранился.

Мы бесшумно вернулись назад. Около своей гостиной он улыбнулся мне в последний раз. Когда же мы встретились за завтраком, его взгляд был полон холодного презрения. Как обычно.

Прошло еще несколько лет. Северус из хрупкого мальчика превратился в... высокого красивого юношу. Он пользовался успехом у девчонок. Они были заинтригованы его холодностью, пренебрежением ко всему и вся. А он учился манипулировать людьми. Маленькие жертвы, маленькие драмы. Но я иногда видел, какая горькая усмешка возникала на его губах. Мое сердце обливалось кровью, когда он, понурив голову, уходил из библиотеки под насмешливые крики моих друзей.

Сириус ненавидел его все больше. Кажется, он почувствовал, что в присутствии Северуса со мной что-то происходит. Я и так всегда был застенчивым, но тут становился похожим на немое привидение.

Однажды вся наша гостиная была взбудоражена известием о том, что Северус наложил на кое-кого одно пренеприятное заклятие. Когда же я узнал, при каких обстоятельствах все произошло, то похолодел от... ужаса? Не знаю, просто похолодел и все тут. Оказывается, некая персона следила за Северусом и видела, как тот целуется за теплицами с одной девчонкой. Когда Северус заметил это, он наложил заклятие. Я был в панике. Просто в панике. Я ненавидел эту девочку, хотя даже не смог вспомнить ее лица. Как же это было на меня не похоже - ненавидеть кого-то просто так. Более того, я знал, что если бы оказался в этот момент за теплицами, то... мне стыдно в этом признаться, но я был готов применить к этой девочке... Аваду... Мне действительно очень стыдно.

Как- то раз родители прислали мне несколько редких книг, касающихся моего несчастья. Они могли быть полезны Северусу  в изготовлении зелья для меня. Несмотря на протесты друзей (Сириус пришел в ярость), я сам пошел отнести книги в подземелье.

Северус пришел в восторг (хотя никак не показал своих чувств) от этих  книг. Пользуясь его хорошим настроением, я задержался в подземелье.

Книги были тут же разложены на столе. Северус с пергаментом и пером принялся делать из них выписки. Я не особо понимал, что он хочет найти. Мне это было не важно. Достаточно было того, что он позволил мне остаться. Позволил стоять сзади и смотреть на книги из-за его плеча.

Он был так близко, что иногда касался меня рукой, локтем или плечом.  Эти прикосновения жгли..., нет, они лишали меня рассудка. Я ощущал его так близко-близко, чувствовал его тело сквозь мантию...  Невыносимое ощущения наслаждения, смешанного с ужасом. Стоит ли говорить, что сердце металось у меня в груди, а ноги подкашивались.

Не знаю, что послужило причиной тому, что я... Может, у меня действительно подкосились ноги, и я стал падать, может еще что... Но я положил Северусу руку на плечо. Он вздрогнул, но ничего не сказал. Не повернулся.

О, Боги! Что он делал со мной. Он чуть склонил голову набок, стараясь лучше рассмотреть картинку в книге. В этот момент я (как будто снова полнолуние, как будто я снова не могу совладать с собой) провел рукой по его плечу, потом прикоснулся кончиками пальцев к его шее.

Северус был выше и физически сильнее меня. Хотя он легко мог отбросить меня в противоположный угол лаборатории, он этого не сделал. А надо было...

 Я развернул его и посмотрел в его глаза. Какая мука видеть  трепещущие ресницы - черные бабочки и не решаться прижаться к ним губами...

Тогда произошло то, из-за чего его взгляд, предназначенный мне,  до сих пор наполняется ненавистью.

Охваченный дикой страстью, я  с силой прижался ртом к его губам. Ничего не ощущая, кроме этих сладких, манящих губ, я сжал Северуса в своих объятиях. Он задрожал, а потом я почувствовал его руки, обнимающие меня так сильно, с такой страстью, что я почти задохнулся. Мне было приятно прикосновение его твердых бедер. Приятно чувствовать его напряженное как струна тело.

Я несколько раз провел языком по его влажным губам. И тут же почувствовал, как его горячий язык коснулся моего. От неожиданного удовольствия я закрыл глаза, боясь, что все это вдруг прекратится.

Охваченный новизной и прелестью этой близости, Северус охотно отвечал на мои поцелуи, и мне было удивительно приятно чувствовать, как его горячий язык и губы ласкают мой рот.

Кажется, я потерял сознание.  Последнее воспоминание -его бездонные глаза прямо напротив моих. Аромат его волос, их шелковистость на моих щеках. Его руки, крепко обнимающие меня, ласкающие меня... Пьянящее ощущение счастья. Как будто ты падаешь вниз, в туннель, наполненный удивительным ощущением тепла и неги.

Очнулся я в больничном крыле. Рядом были друзья. Они сказали, что я внезапно потерял сознание в подземелье, вероятно, из-за духоты. Или у меня открылась клаустрофобия, пошутил Джеймс. Или Снейпофобия, мрачно сказал Сириус. Думаю, он почувствовал аромат Северуса, оставшийся на моей одежде после наших объятий.

Было бы легче, если бы я больше не встречался с... Северусом (я люблю произносить его имя, смакуя его, пробуя каждую букву на вкус). Но это только в сказках все легко и просто. Мне же пришлось еще несколько лет видеть его каждый день. Видеть и не иметь права подойти к нему... Видеть презрительную полуулыбку на его чувственных губах. А я как никто другой знал, насколько они могут быть чувственными. Только Шумный Шалман и моя подушка знают, как тяжело давалось мне это время. Просто пережить. Просто перетерпеть боль. И удержаться, не схватить его за руку в коридоре, не прижаться к нему всем телом на лекции.

***

Вот опять я в Хогвартсе. Как же кружится голова....

Северус варит для меня зелье. Его усилия, наконец-то, увенчались успехом. Лучше бы это был яд. Тогда моим мученьям пришел бы конец.

            Стук в дверь. Сейчас он войдет. Нельзя выдавать себя. Надо успокоиться. В конце концов, черный цвет идет многим людям. И развевающийся плащ совсем не делает его загадочно-притягательным. Но... забыл ли он? Мы еще ни разу не говорили с глазу на глаз. Каждый раз, когда он приносил мне зелье, кто-то был рядом. В прошлый раз - Гарри. Сегодня я один в кабинете.

            Если бы он закричал на меня тогда, ударил, мне было бы легче. Да, легче. Я просто пошел бы и утопился в озере (шутка). Но он молчал. Тогда и сейчас. Он молчит и улыбается. И его улыбка, насмешливая, отталкивающая, не прощающая... она причиняет мне большую боль, чем могла бы причинить, к примеру, пощечина.  А когда его лицо искажается злобой... я начинаю ненавидеть себя еще сильнее. Ведь если бы не мое помешательство...

(представляю, как пугающе я тогда выглядел: глаза широко раскрыты и горят каким-то сумасшедшим огнем, рот полуоткрыт, перекошенные губы дрожат). 

Не знаю, как назвать овладевшее тогда мною чувство, но если бы не оно,  мы до сих пор могли бы... изредка общаться. Северус, наверное, позволил бы мне время от времени приходить в подземелья. Но... я все испортил.

            И вот сейчас... он войдет... Я задыхаюсь, мне не хватает воздуха... Северус, прости...

 ***

Дверь отворилась. На пороге стоял Северус Снейп с дымящимся кубком в руках. Его лицо не выражало никаких эмоций, глаза тускло блестели из-под полу прикрытых век. Кивнув Люпину головой в знак приветствия, Снейп вошел.

Не говоря ни слова, он  прошел к столу, поставил кубок и еще раз кивнул: "Зелье".

Затем развернулся и вышел.

Снейп не успел пройти несколько шагов, как услышал какой-то шум, потом звон. Он развернулся так резко, что запутался в складках своей мантии.

Дверь в кабинет Люпина не была заперта, и все же Снейп чуть не умудрился  ее выломать. Он залетел внутрь и замер, пораженный увиденным: кубок валялся на полу, его содержимое стекало тонкими струйками со стены. Стол был перевернут, книги, перья, свитки в беспорядке разбросаны по комнате. Сам Люпин стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу.

- Что это значит ?!- голос Снейпа дрожал от ярости.

-  Мне не нужно зелье. Уходи, - Люпин говорил почти шепотом, запинаясь и с трудом подбирая слова.

- Позволь узнать, когда это ты полностью излечился?

- Я не излечился. Я просто не буду пить твое зелье и все тут!

- Люпин!- Снейп тоже перешел на шепот, но все в комнате начинало звенеть от напряжения, когда он говорил, - немедленно, ты слышишь, немедленно возьми себя в руки.

Маг подскочил к оборотню, схватил его за плечи и яростно тряхнул. Люпин не оказал ни малейшего сопротивления. Его руки бессильно повисли вдоль тела, плечи были опущены. Он уронил голову на грудь и едва слышно вздохнул.

То, что Люпин не  сопротивлялся ему, не попытался вырваться и даже не закричал, привело Снейпа в неописуемую ярость. Его пальцы, сжимавшие плечи оборотня побелели от напряжения. Снейп еще раз встряхнул Люпина, с наслаждением стукнув того головой об стену. Мужчина тихо застонал, но сопротивления не оказал, голову не поднял и даже глаза не открыл.

Зарычав от злости, Снейп швырнул Люпина на диван, а сам прыгнул ему на грудь и принялся душить. Через несколько мгновений, осознав, что он делает, Снейп, тяжело дыша, сполз на пол.

            Люпин по-прежнему лежал без движения, уткнувшись лицом в спинку  дивана. Рядом на полу сидел мертвенно бледный профессор Зельеварения. Снейп судорожно глотал воздух, пытаясь хоть чуть-чуть прийти в себя после этой немотивированной вспышки ярости.

Наконец, Люпин заговорил. Его голос был таким тихим, что Снейпу пришлось придвинуться ближе, чтобы услышать его.

- Северус... не знаю, с чего начать... Мне очень тяжело говорить на эту тему...

Снейп слегка покраснел и отчаянно замотал головой.

- Люпин,- немного тише и не так уверенно, - Ремус, не надо об этом. Я не виню тебя. Это был отвратительный поступок...

Люпин, как ужаленный, подпрыгнул на диване. Но, поскольку Снейп сидел к нему спиной, то ничего не заметил и продолжал говорить.

- ... твоих ... сложно их назвать после того, что они сделали, но все ж таки друзей. В тот день я задержался в библиотеке, все уже ушли на ужин, но мне надо было закончить кое-какие изыскания. Я стоял по одну сторону книжного шкафа, а Блэк и Петтигрю - по другую. Они разговаривали о не прощаемых заклятиях. Блэк, как всегда, хвастался, - лицо Снейпа исказила гримаса ненависти, - Видите ли, он, самый великий волшебник современности, знает одно страшное заклятие, способное подавить волю человека. Ты, конечно, понимаешь, о чем шла речь.

- О чем же? - спросил Люпин, взволнованный до такой степени, что голос его почти дрожал. Он кое-что вспомнил, и от этих воспоминаний его бросало то в жар, то в холод. Еще одна гадкая проделка Сириуса. Только сейчас он наконец-то понял, в чем должно было заключиться безумное веселье, обещанное в тот день Мародерам.

- Imperio. Сириус пообещал Петтигрю, что ради шутки наложит это заклятие на одного человека. Ремус, - тут Снейп повернулся, - Мерзавец Блэк наложил Imperio на тебя. Такую подлость невозможно ни забыть, ни простить. Он заставил тебя пойти в подземелья...

Люпин потупил глаза, чувствуя, как это неожиданное заключение глубоко отозвалось в его сердце; он сам не мог понять, радость или боль причинили ему слова Снейпа.

Тем временем профессор Зельеварения окончательно взял себя в руки. К нему вернулся обычный сарказм и презрительная холодность. Снейп встал с пола, перевернул опрокинутое кресло, сел в него  и принялся внимательно изучать лицо оборотня. Точно притянутый какой-то магнетической силой, Люпин был не в состоянии оторваться от этого глубокого взгляда, а Снейп, откинувшись на спинку кресла, наслаждался тем, что мог свободно читать в душе Люпина и не выдавать себя ничем.

- Когда действие Imperio кончилось (Блэк не силен в сложных заклинаниях), ты упал в обморок, если помнишь. Я... отнес тебя в лазарет. Теперь тебе ясны причины, по которым я так... недружелюбно настроен по отношению к Сириусу Блэку. Его последующие поступки только подтвердили мое мнение о нем, как об аморальном мерзавце, способном на любую подлость. Даже по отношению к своим друзьям.

-Не надо, Северус, Блэк здесь не при чем!

            Тон, которым были произнесены эти слова, дрожь в голосе, смущенный вид Люпина явились внезапным откровением для Снейпа. Маг сел рядом с оборотнем, который немедленно покраснел и попытался отвернуться.

- Люпин?

***

Откуда было знать Северусу, что Сириус не накладывал на меня Imperio в тот день, что я сам, по своей воле пошел в подземелья и ...  Северус даже не догадывался, что жертвой не прощаемого заклятия должен был стать он сам. Блэк хотел подкараулить его вечером, в тот час, когда Северус обычно выходил из подземелий один и наложить на него Imperio. Но в тот день я... из-за известных событий попал в лазарет, поэтому проделка была забыта. Однако Северус не забыл разговор, услышанный в библиотеке, и решил, будто Сириус испытал заклятие на мне. Значит, все эти годы он считал, что я не контролировал свои поступки...

Не уверен, что это открытие  меня сильно обрадовало. Конечно, хорошо, что Северус не ненавидит меня, но теперь мне будет безумно сложно разобраться в своих чувствах к нему.

И еще кое-что. Когда он сел рядом, то провел кончиками пальцев по моей щеке... Я ненавижу себя все сильнее и сильнее. О, Мерлин! Неужели я схожу с ума? Что происходит? Почему от этого прикосновения моя щека полыхнула нестерпимым чувственным пламенем?

Как бы то ни было, времени совсем не оставалось. Я уже чувствовал покалывания во всем теле - первый признак надвигающегося превращения.

            Северус внимательно наблюдал за мной. От него не могла укрыться ни моя внезапная бледность, ни застывшее выражение глаз. Он решительно схватил меня за руку. Взмах палочки - и мы очутились в какой-то комнате. Кабинет Северуса! У меня даже дух перехватило от волнения.

            Северус подошел к шкафу, вытащил оттуда невзрачную склянку, перелил из нее зелье в кубок.

Все это время я в нерешительности стоял на том самом месте, куда мы аппарировались. С одной стороны, мне очень хотелось осмотреть кабинет. Но с другой... Головокружение все нарастало, во рту пересохло, руки дрожали. Мне стало страшно. Северус был так близко, а я стремительно терял остатки рассудка... К тому же безумно хотелось встать на четвереньки.

Северус подошел ко мне и чуть ли не силой  заставил выпить зелье. Затем, увидев, как я изменился в лице, он подхватил меня  и уложил на диван.

   Превращение прошло как обычно. Через несколько секунд я потерял способность разговаривать, оброс шерстью, ну... и так далее. Северус смотрел на меня с выражением ужаса, смешанного еще с чем-то (или это мне так показалось? Или в его глазах было только отвращение к моему уродству?). Он все еще держал в руках палочку - думаю, он не был уверен в том, подействовало ли не меня зелье, ведь я принял его очень поздно. Поэтому он был готов защищаться (если не Авада, то ступефай мне было обеспечено). Но он зря волновался.

Чтобы рассеять его подозрения, я подошел к камину, улегся на шкуру какого-то зверя, лежащую перед ним, и принялся делать вид, что ловлю блох, как бы подтверждая свои миролюбивые намерения.

Северус уже вполне пришел в себя. Это означало, что он начал возмущаться сложившейся ситуацией, изливая на мою голову потоки сарказма: "Ты с ума сошел! Эти постоянные превращения не прошли даром для тех крупиц мозгов, какие у тебя когда-либо были. Ремус (о, назови меня по имени еще раз. Это божественная музыка в твоих устах), что за ребячество с прицельным метанием кубка в стену?! Как я теперь переправлю тебя в Шумный Шалман? Я не могу позволить тебе остаться у  меня на все время полнолуния".

 При этих словах я радостно застучал хвостом по полу, давая ему понять, что совсем не против провести в подземелье несколько дней.

О том, что произошло дальше, я не смел думать даже в своих самых откровенных мечтах (моя фантазия отказывалась рисовать картины более личного содержания, чем неожиданная встреча с Северусом в библиотеке).

 Обычно во время своих превращений я тихо лежал где-нибудь в укромном месте, дожидаясь окончания полнолуния. Надо отметить, что эти "укромные места" всегда отличаются крайней степенью неудобства, сырости, мрачности и запущенности. И кто их только находит? Такое время провождение на редкость утомительно. Мне не с кем поговорить, нельзя пойти гулять. Дамблдор постоянно забывал приносить мне еду. Тоска.

У Северуса в комнатах (а он перевел меня в свои комнаты из опасения, что в кабинет могут зайти ученики и увидеть меня. Надо сказать, я сопротивлялся только из приличия. В конце концов, меня же не приглашали заранее в гости, все получилось несколько ... спонтанно. Хотя, естественно, перспектива пожить несколько дней  у Северуса привела меня в щенячий восторг. Кстати, эти "приличия" обошлись Северусу порванной манжетой и поцарапанной дверью. Не знаю, как он потом объяснил студентам глубокие борозды от когтей и зубов на двери своего кабинета?) я мог делать все, что захочу.

Первое, с чего я начал, так это разорил его платяной шкаф. Как только Северус ушел на лекции, я открыл дверцы шкафа, вытащил оттуда все мантии, плащи и другую одежду. Я с наслаждением таскал по комнате все эти тряпки, пропитанные ароматом Северуса, подбрасывал их в воздух, валялся на них, зарывался в них мордой и, кажется, основательно разодрал один плащ.

Как потом рассказывали мне гриффиндорцы, истошные крики Северуса были слышны даже в их гостиной. Дети испугались, подумав, что Вольдеморт проник в замок и учинил разгром. Но это был всего лишь я и платяной шкаф.

Во-вторых, я спал на его постели, а не на том коврике, который постелил  мне Северус. Естественно, он не был в восторге оттого, что ему придется делить ложе с огромным волком. Он даже попытался стащить меня с постели, ехидно заметив, что я ему блох в кровать напускаю. Я хотел ответить, что блох у меня нет, но забыл, что говорить не могу. Поэтому я машинально клацнул пару раз зубами перед самым носом Северуса. Не знаю, что он подумал, но с кровати спихнуть меня больше не пытался. Еще долго он ворчал что-то типа "ты хочешь, чтобы я стал похож на этого мракобеса Хмури Откушенный Кончик Носа".

Кроме того, каждый вечер я бегал по спальне за Северусом и хватал его за пятки. Как же он ругался, пытаясь отобрать у меня край своей ночной сорочки!

Перед сном Северус обязательно читал какую-нибудь книгу. Я клал ему голову на грудь, а он чесал меня за ухом. Или теребил мои усы. Когда же он опускал книгу, я норовил лизнуть его в нос или щеку. Естественно, ничего подобного я не смог бы себе позволить в "нормальном" обличии. 

У Северуса мне не приходилось голодать. Сначала он кормил меня из рук, но после того, как я в порыве благодарности чуть не откусил ему пальцы, он оставил эту практику.

В те часы, когда Северус не был на занятиях и не экспериментировал в лаборатории, он обычно работал за столом. Я садился рядом, клал голову ему на колени. Северус рассеянно гладил меня по голове или теребил мои большие уши. Это было очень приятно. Не менее приятно было, когда он называл меня "вервульф ты мой домашний".

Мы много говорили. Вернее, Северус говорил со мной, а я мог только махать хвостом в знак согласия или нежно сжимать его руку зубами.

Так, например, он рассказал мне, как насколько лет назад одна девочка чуть не превратила его в люля-кебаб только потому, что решила, будто бы он накладывал в тот момент заклятие на маленького Поттера. Еще я узнал... мне стало не по себе, поэтому я слишком сильно сдавил его руку. Так сильно, что Северус вскрикнул.

Он рассказал... тяжело сознавать, что он подвергает себя такой опасности. Я знаю, он не хочет и не может отказаться,  но как же сжимается сердце, когда он внезапно пропадает на несколько дней. В такие дни я хожу сам не свой. Путаю фамилии учеников, забываю время занятий, роняю на пол учебники. Сознание того, что в эту секунду Волдеморт может накладывать на него круцио или еще более отвратительное заклятие, эти мысли лишают меня покоя.

Его скорбные глаза пронзали меня ощущением обреченности. Как же мне хотелось закричать: "Северус, не надо, твоя жизнь бесценна. Ты слишком много значишь... для... меня..." 

Несколько дней наедине с Северусом пролетели, как волшебный сон. Пришла пора возвращаться в свой человеческий облик. Немного жаль, что я уже не смогу бегать за ним по комнатам, хватая полы его мантии, или тыкаться носом в его мягкую ладонь.

Видимо, Северус никогда не видел, как человек возвращается... Естественно, не видел. Где бы он мог наблюдать такое, хм, редкое зрелище? Теоретически он знал, что это очень трудная и болезненная процедура. Но теория - это одно, а когда видишь трансформацию своими собственными глазами...

Как я уже говорил, мне удалось отвоевать место на его постели. Мы ложились спать рядом (и не подумайте ничего лишнего. Это было очень невинно. Пожалуй, даже слишком...), в лучшем случае я клал ему голову на грудь.

Но однажды утром он проснулся и увидел, что я превращаюсь "обратно". Кости ломило так, что мне хотелось выть от боли, шерсть лезла клоками, скулы сводило от напряжения, перед глазами метались малиновые мушки. До сих пор помню, с каким ужасом он смотрел на мои скрюченные пальцы - чтобы не закричать, я изо всех сил вцепился в подушку.

На некоторое время я потерял сознание. Когда я очнулся, то  первое, что увидел - глаза Северуса. Он склонился надо мной, в руках у него был кубок с каким-то отваром. Тихим, ласковым голосом он просил меня его выпить.

От сознания того, что Северус здесь, рядом, что он не испугался моих превращений "туда и обратно", мне стало удивительно спокойно. Я закрыл глаза и вздохнул. В ту же секунду я ощутил, как Северус гладит меня по голове. Это было так неожиданно, что я, не успев ничего подумать, схватил его руку и прижал ее к своей щеке. Быть может, я слишком сильно, слишком близко и, даже не знаю, как сказать, слишком страстно прижался к нему.

Северус замер. Я не мог вынести взгляда его черных, бездонных глаз, поэтому зажмурился (согласен, это по-детски. Но я действительно ничего не мог с собой поделать. Рядом с Северусом я переставал владеть собой, рассудок отказывался меня слушаться. Все мои поступки - верх безрассудства, но виной этому моя преступная страсть к нему. О, да. Я перестал обманывать себя. Те несколько дней, проведенных в подземельях, в непосредственной близости от Северуса, прояснили все. Я не боялся Северуса, не ненавидел его, не завидовал ему и не презирал его. Я просто безумно его любил. Это отвратительно. Это достойно всяческого порицания, но я сходил с ума от одного его запаха, от его голоса, от того, как он двигался. С одной стороны я понимал, насколько губительно это чувство, но с другой... страсть пожирала меня. Каждую минуту, каждую секунду я хотел прикасаться к нему. Я не мог оторвать взгляда от его губ. Мысленно я сотни раз целовал его шею, плечи... Мне хотелось нежно укусить его за ухо.

Жизнь моя превратилась в кошмар. Быть рядом с тем, кого обожаешь, лежать подле него на постели, слушать его ровное дыхание во сне...  видеть его полуобнаженное, алебастровое тело... И не иметь возможности рассчитывать ни на какие чувства с его стороны).  

 Я погиб. Окончательно и бесповоротно. Пусть лучше он испепелит меня, пусть уничтожит своим призрением, но этой неясности придет конец. Я скажу ему о своих чувствах. Нет, не скажу. Иначе он уж точно задушит меня.

Но... что это? Кажется, мой мир перевернулся, я почувствовал себя Алисой, падающей в колодец. В животе стало так пусто-пусто, ну точно как когда смотришь с большой высоты вниз. В груди тоже стало пусто. Я определенно летел куда-то вниз. И это было восхитительным ощущением...

Трепетные губы  Северуса коснулись моего виска, скользнули к глазам, и мы соединились в долгом сладостном поцелуе. Его горячие руки обхватили мою грудь, а губы жадно впились в мои губы. Сквозь ткань нашей одежды я чувствовал, как он весь дрожал. 

Я изнемогал под его ласкающими руками и страстными поцелуями, потеряв всякий контроль над своими чувствами. Я не мог  и не хотел сопротивляться его любви. Это было то, чего я тайно желал все эти годы. Падение. Удовольствие. Отчаяние, смешанное с безумным восторгом.  Боль, граничащая с наслаждением. Не в силах сдержать себя, я  застонал. Северус тихо засмеялся и положил руку мне на лоб. Кажется, он сказал что-то вроде "ты горишь, как в лихорадке". А у меня действительно была лихорадка. Она горячим током разливалась по моим жилам. Биение сердца отдавалось в самой глубине мозга.

Запах мяты и грейпфрута, исходивший от кожи Северуса,  кружил мне голову, привлекал, манил, я был совершенно покорен им... Я попал под его власть. Было очевидно, что мне никогда уже не вырваться из этого сладострастного плена. Я чувствовал себя беспомощным, слабым, загипнотизированным и не мог сказать ни слова.

Его прикосновения  обожгли меня пламенем невыносимой муки и невыразимого наслаждения. Его руки, едва прикасаясь к моему  телу, заскользили по животу, нежно поглаживая поверхность бедер. Я лежал и чувствовал, как все мое существо наполняется желанием и истомой. В мире не было таких сил, которые запретили бы мне чувствовать наслаждение каждой клеточкой моего тела.

            О, Северус...

Потом мы обнялись, тесно прижавшись друг к другу, и долго лежали, слушая биение наших сердец. Северус что- то говорил мне, но я был словно в забытьи от пережитого. Его насмешливо-нежный голос ласкал меня, он был словно легкая щекотка - возбуждающий и успокаивающий одновременно.

            К моему огромному неудовольствию, пора было возвращаться назад. Я хотел сам выйти из подземелья, но Северус, окинув меня критическим взглядом, настоял на аппарировании. Он сказал, что если кто-нибудь увидит профессора Люпина, бледного, с трясущимися руками, в разорванной мании, нетвердой походкой выходящего из личных апартаментов зловещего профессора Зельеварения, то этот кто-нибудь может подумать, будто профессора Люпина пытали или, по меньшей мере, хотели отравить. Северус еще добавил, что только такой славы (отравителя добрых учителей) ему и не хватало. Поэтому он лично аппарирует меня в мой собственный кабинет.

            Северус помог мне встать с постели, обнял меня одной рукой, а другой взмахнул в воздухе, прошептав необходимое заклинание.

Казалось, все вернулось на круги своя. Мы снова в той самой комнате, из которой началось мое волшебное путешествие. В ней ничего не изменилось. Все то же кресло, так же разбросаны по полу книги, на стене - зеленоватые потеки. Как будто ничего и не было. А может, и на самом деле ничего не произошло? Может, Северус корит себя за несдержанность, за то, что поддался эмоциям, совершил ошибку...

Эти мысли пронзили меня, горло пересохло. Еще несколько секунд - и Северус уйдет, оставит меня наедине с моими страхами, беспомощного, неспособного теперь жить без него...  Я спрятал лицо у него на груди. Быть может, это последний раз, когда я так близко к нему, когда я могу вдыхать его аромат и слушать биение его сердца...

Северус, не уходи, умоляю! Не оставляй меня. Только не сейчас. Только не после того, как мы... как я понял, что ты нужен мне. Не уходи, умоляю... 

            Медленно текли мгновения. Как капли крови из чьего-то пробитого сердца,  они глухо падали на каменный пол. Наконец Северус прошептал мне на ухо:"Если хочешь, можешь прийти сегодня вечером посмотреть на то, как готовится твое зелье". Затем он отошел от меня на несколько шагов и дисаппарировался.

            Я бесконечно благодарен ему за ... чуткость. Мои друзья, при всей их доброте и хорошем ко мне отношении, очень часто, сами того не подозревая, мучили меня своей бестактностью. Их душевная черствость сначала расстраивала меня, потом обижала. В конце концов, я смирился с ней. Северус же не такой. Он тонко чувствует чужую боль. И старается смягчить ее. Ну, или хотя бы не усугублять ее. Порою, он напоминает мне некую мембрану, безошибочно улавливающую душевные движения других людей. Его жесткость не более чем способ оградить себя от грубости окружающих. А его затаенная хрупкость даже пугает меня.

            Как бы там ни было, я с удовольствием воспользовался его предложением посмотреть на приготовление зелье. Возможно, мне не следовало отвлекать Северуса от его занятий, экспериментов и прочих зельеварительных штучек. Так часто. Каждый вечер.

Воспоминание о его голосе, да, голосе, шелковом, зачаровывающем, дразнящем меня, смеющемся надо мной... лишали меня покоя. Проснувшись рано утром, лежа рядом с Северусом, перебирая его растрепанные после сна волосы, я мечтал о том, чтобы поскорее наступил вечер. Божественное время,  когда я тайком проскальзывал в заветные подземелья. Дрожа от нетерпения, предвкушая желанную встречу, я  спускался все глубже, перепрыгивая через ступеньки...

Так продолжалось довольно долго. Но безмятежность была нарушена. Все чаще я стал просыпаться по ночам оттого, что рядом  не было Северуса. Он сидел за столом, сосредоточенно читая письма, депеши, телеграммы. Северуса что-то волновало, но он категорически отказывался посвятить меня в эту тайну из опасения навлечь на мою голову неприятности.

 Совы влетали и вылетали. Это злило Северуса - он боялся, что птицы разбудят меня своим уханьем.

Невозможно остановить колесо времени, даже если ты прилагаешь к этому все усилия. Случилось то, что случилось - и имя этому было Сириус Блэк.

Когда Северус сбросил с себя плащ-невидимку в Шумном Шалмане, я едва не задохнулся от ужаса. Что он там делал? Согласен, трюк с веревками не был приятным (с другой стороны, будь мы наедине...). Но когда ребята закричали экспеллириамус, и Северуса отбросило к стене... Только то, что я был связан по рукам и ногам, помешало мне броситься  к нему.

Дальнейшие события я помню смутно, поскольку ... некоторым образом... превратился в оборотня. Увы, накануне я забыл выпить зелье. Непростительная ошибка с моей стороны.

Сириус счастливо избежал смерти. Да и Гарри тоже. Когда все закончилось, Фадж уехал, а дети пошли спать, я не утерпел и бросился в подземелье. Северус сидел за столом, вид у него был очень расстроенный. Я сел рядом, положил ему голову на колени. Его пальцы заскользили в моих волосах. Удивительно приятное ощущение.

Оказывается, Дамблдор знал, что Сириус попытается увидеться с Гарри. Поэтому он поручил Северусу следить за мальчиком (какую неоценимую помощь оказала ему в этом деле карта Мародоров). Дамблдор не верил в виновность Сириуса (не уверен на счет Северуса. Думаю, ему ужасно хотелось испепелить Блэка. В любом случае, он бы этого не сделал, поскольку директор приказал схватить Сириуса раньше дементоров). Он хотел поговорить с ним наедине, выяснить все обстоятельства загадочного "предательства". Но не мог сам заняться этим делом, поскольку в  случае провала, его самого посадили бы в Азкабан за помощь преступнику. Вот почему Дамблдор поручил Северусу найти и привести к нему Сириуса. Северус должен был схватить Сириуса, затем передать его надежным людям, которые ждали их у замка. Эти люди и доставили бы Сириуса к директору.

Но все пошло не так. Во-первых, в Шумном Шалмане оказались дети. Они ни под каким предлогом не должны были догадаться, что Северус - двойной агент. И еще Петтигрю. Как объяснил мне потом Северус, он сразу понял, что Блэк невиновен. Но Петтигрю нельзя было убивать - он должен был вывести его на Вольдеморта.

Надо было сохранить ему жизнь, а также оставить его в полном неведении относительно Северуса - ведь для все он по-прежнему оставался Упивающимся смертью. Поэтому Северус пытался заставить детей замолчать - они могли сказать лишнее.  

Тройной экспеллириамус нарушил остатки этого плана. Конечно, все закончилось хорошо, но Северус все равно был расстроен. Он чуть не сорвал голос, изображая по просьбе Дамблдора дикую ярость. Самое плохое заключалось в том, что директор посчитал... что после этих событий мне слишком опасно оставаться в Хогвартсе. Это значит, я должен был уехать. Упавшим голосом Северус сказал, что завтра  ему придется рассказать слизеринцам обо мне... о том, что я оборотень. Это послужит основательной причиной для моего увольнения. Конец. Я уеду, а Северус останется. Мне хотелось плакать.

Должно быть Северус что-то почувствовал. Он наклонился ко мне, кончик его языка осторожно прикоснулся к мочке моего уха, потом он начал ласкать ободок, а потом он так громко и щекотно  чмокнул меня в ухо, что я не мог не улыбнуться.

***

Could I, could I...

                                                         Could I have this kiss forever...

Все-таки есть что-то в этой магловской музыке. Она странным образом трогает самые сокровенные струны моей души. Причем я знаю, что певец совершенно не обязательно испытывает те же чувства, о которых поет. Получается, что не существующие эмоции, сплошная иллюзия, вызывают во мне настоящие, реальные чувства. А когда я слышу эти строки...

over and over I look in your eyes

you  were all I desire...

...я не могу не удивиться их поразительному сходству с той бурей, которая бушует в моем сердце.

Снова и снова я смотрю в твои глаза.  Мне никогда не надоедает смотреть на тебя. Ты все, что я хочу. Никакие сокровища мира, ни безграничное волшебство, ни бессмертие, не могут сравниться с теми драгоценными минутами,  когда мы были вместе. Когда я мог едва ощутимо прикасаться губами к твоей коже или просто держать тебя за руку...

I want to hold you. I want to be close to you,

I never let you let go...

Рядом с Северусом... я не принадлежал самому себе. Это было своего рода рабство. Странно и забавно то, что мне нравилось полностью растворяться в нем. Теперь я стал понимать домашних эльфов, которые находят удовольствие в служении другим (одна юная, но активная студентка привела их в ужас, предложив  стать "свободными").

I wish that this night would ever end...

... волны нестерпимого жара, затопляющие все мое существо, горячие губы и язык Северуса, нежно ласкающие меня, сладкая истома во всем теле... Вспоминая все это, мне немедленно хочется аппарироваться в подземелье.

Но, увы... Хогватрс-экспресс уносит меня все дальше и дальше от Северуса. По заданию Дамблдора я вынужден буду провести несколько месяцев в Шотландии. Потом мне надо будет установить связь с Сириусом и еще несколькими волшебниками, которые помогут в приближающейся войне с Вольдемортом. Северус останется "5й колонной", он продолжит свою опасную работу в тылу врага. 

Единственное, что утешает меня в безрадостную минуту, так это обещание Северуса найти меня. Я верю, он обязательно разыщет меня. К тому же, в последнюю минуту перед расставанием он успел шепнуть мне на ухо, что у его семьи в Шотландии есть родовой замок. При этом Северус лукаво подмигнул мне...

 Could I, could I...

Could I have this kiss forever..